Эффект бумеранга / 10 Июля 1937 / История Ульяновска / Годы и люди

Кратко обрисовав победный путь, который прошла к тому времени «большевистская партия, как партия борцов против врагов рабочего класса», докладчик перешел к сути вопроса и напомнил недавнее так называемое шахтинское дело, где в полной мере проявили себя враги пролетариата из бывших царских специалистов, вредивших построению коммунизма «в техническом отношении».

В ответ на их вылазку «товарищ Сталин немедленно принял меры и из рабочего класса выковали хороших, грамотных людей в техническом отношении. Мы сейчас имеем своих инженеров, техников», – ответил на происки врагов Алексей Ефимович, но тут же призвал партийцев не терять бдительности, поскольку, как опять же сказал товарищ Сталин, страна по-прежнему находится во враждебном окружении капиталистического мира, который продолжает готовиться к войне с первым в мире пролетарским государством, засылая своих шпионов и диверсантов, в том числе и сторонников Троцкого.

Между тем «наши некоторые партийные товарищи забыли, что троцкизм перестал быть политическим течением в рабочем классе», а «троцкисты проникли не только в СССР, но и на отдельные ответственные посты, и наши товарищи это проглядели, то есть утеряли бдительность. И только благодаря НКВД под руководством товарища Ежова были раскрыты ряд диверсионных групп и отдельных шпионов, – напомнил докладчик. –Троцкисты и здесь, в учебниках протаскивали контрабанду Троцкого. Мы знаем, что за последнее время раскрыто вредительство в Кемерово. Там была контрреволюционная группа под руководством Пятакова, цель которой была вредительски строить завод, взрыв этого завода, уничтожение рабочих <…>

– В чем же причина того, что мы допустили шпионаж и вредительство? – Задал риторический вопрос докладчик. И сам же на него ответил: «Причина в том, что аппарат засорен чуждыми нам людьми, забыли про бдительность, упадок трудовой дисциплины, подхалимство, зазнайство. <…> Нам нужно учиться и быть бдительными и в любой момент уметь разоблачить врага…», – завершил выступление Кряквин, еще не подозревая, чем обернется это умение лично для него.

От теории к практике

коллектив трудколонии перешел спустя два с половиной месяца – 29 сентября. В тот день на закрытом партсобрании коммунисты учреждения обсуждали итоги прошедшего 20 – 23 сентября в Ульяновске пленума горкома ВКП(б), посвященного разоблачению контрреволюционной деятельности бывшего первого секретаря Куйбышевского крайкома партии, а ныне арестованного врага народа Хатаевича и его клики в составе Шубрикова, Левина, Полбицына, Инберга и других. Последний из перечисленных, будучи заведующим отделом краевого комитета ВЛКСМ, разваливал работу комсомола ставшим, видимо, уже традиционным для троцкистов способом: организовывая пьянки и бытовое разложение комсомольцев.

Ну, а что же Ульяновск? Нашлись вредители и здесь. Руководили же их тайной враждебной деятельностью, не кто-нибудь, а разоблаченные враги народа: председатель горсовета в 1936-1937 годах Александр Дмитриевич Вердеревский и первый секретарь горкома ВКП(б), работавший в этой должности с 1935 по 1937 годы, Анатолий Павлович Белов. А также супруга последнего, заведовавшая городским отделом народного образования и разорявшая работу школ.

В той же шайке оказался и бывший второй секретарь горкома Арон Вульфович Соловейко. А тридцативосьмилетняя домохозяйка Зинаида Андреевна Слайдынь была арестована за укрывательство контрреволюционеров и пособничество таковым.

Отдельное внимание на пленуме уделили еще одному разоблаченному врагу – Павлу Николаевичу Паршутову, в разное время занимавшему в районе немало ответственных руководящих постов. Так, в 1935 году он временно исполнял должность ответственного редактора газеты «Пролетарский путь», трудился заведующим ульяновским Культпропом – отделом культуры и пропаганды ленинизма горкома ВКП(б), а затем – ответственным секретарем парткома «Володарки», на каковом посту приложил немало сил и энергии к разоблачению бывшего директор предприятия А.В. Чайки.

В мае 1937 года Паршутов занял пост второго секретаря Ульяновского горкома, а 30 августа направил первому секретарю Куйбышевского ОК ВКП(б) П.П. Постышеву донос на своего предшественника А.В. Соловейко. По доносу или нет, но того арестовали 9 сентября, то есть незадолго до пленума, на котором и самого Паршутова, и его бывшего начальника Белова исключили из партии. В вину обоим поставили вредительское неприятие мер по многочисленным сигналам, поступавшим от рабочих и колхозников. А бывшего заводского парторга обвинили еще и в том, что он будто бы прикрывал врага народа и ставленника Пятакова – экс-директора «Володарки» Чайку, «протолкнув» последнего в состав пленума горкома и в заводской партком, в то время, как «на заводе с целью вредительства станки не ремонтировались, брак инструмента, и делалось с целью, чтобы завод приостановить на случай военных действий».

Обо всем вышеизложенном коммунистам колонии доложил на партсобрании участник пленума товарищ Филатов, чем, видимо, и воодушевил их на немедленный поиск троцкистов-вредителей в собственных рядах.

Брат за брата

Но сначала, как водится, обругали троцкистов вообще и районное начальство:

– За 20 лет революции много пили крови рабочих троцкисты – враги народа. Неслучайно у нас в городе не снабжали регулярно хлебом. Люди зимой целыми ночами стояли с детьми в очередях. И сейчас такое же положение, только с керосином, – посетовал сотрудник колонии товарищ Зимин и дал наказ новому районному руководству «серьезно заниматься выкорчевыванием остатков всех врагов народа».

А коммунист Тарасов даже пошел вглубь истории, припомнив, что бывший ответственный секретарь горкома ВКП(б) А.А. Княжин, снятый с должности еще в 1934 году, «издевался не только над колхозниками, но и над коммунистами – перед ним надо было стоять, как часовой».

Ну, а потом взялись за своих, обрушив огонь большевистской критики на заведующего кадрами колонии, члена ВКП(б) с 1929 года Льва Григорьевича Шулькина, хотя никаких взысканий он до того не имел. Тем не менее, ему припомнили, что, работая инструктором в горкоме комсомола еще при разоблаченном Белове, он был связан с разоблаченными же Инбергом и Никулиным, видел все проделки как их, так и Белова с Паршутовым. Видел, но не вскрывал таковые, а наоборот, затушевывал, проявляя беспечность и политическую слепоту. За это на 13-й комсомольской конференции Льва Григорьевича и исключили из комсомола.

Более того, за связь с троцкистами и разложение был изгнан из ВКП(б) брат Шулькина. Однако вместо того, чтобы порвать с предателем интересов партии, кадровик, напротив, стал защищать родственника. И даже, используя свое служебное положение, привлек секретаря колонии Каминскую к печатанию неких материала для брата.

Но и это еще не все – в августе 1937 года Шулькин принял на работу воспитателем Андрея Петровича Серебрякова – члена ВКП(б) с семилетним партийным стажем. Принял несмотря на то, что новый сотрудник имел взыскание по комсомольской линии за разложение и пьянку, а также за связь с собственным братом Серебряковым, работавшим в Мелекессе, и к тому моменту уже разоблаченным, арестованным и посаженным как враг народа. Однако, несмотря на это, новый воспитатель ездил в Мелекесс хлопотать за родственника. А потом скрыл этот факт от товарищей-партийцев.

Ну, и наконец, претворяя в жизнь июльский призыв помощника управляющего по учебно-воспитательной части Алексея Ефимовича Кряквина «учиться быть бдительными и в любой момент уметь разоблачить врага», карающий меч партийного «правосудия» обрушился на него самого.

– В нашей организации работает Кряквин, который имел тесную связь с врагом народа и ставленником Левина Барановым, – сообщил собравшимся участник пленума Филатов и призвал «до конца вырвать все корни вражеской работы, ликвидировать, как можно скорее, по-большевистски, последствия вредительства».

– В отношении Кряквина я сам лично промямлил, – самокритично признался коммунист Тарасов. И тут же внес предложение «исправить наше решение», поскольку «руководство Кряквина плохое».

Из трех «обвиняемых» попытку оправдаться предпринял только помощник управляющего по учебно-воспитательной части.

– Горком взял правильную линию сейчас на выкорчевывание всех врагов народа, – заявил он. И проникновенно обратился к товарищам: «Что касается меня, и, если я перестал быть полезным для партии, и вы находите, что я плохо работаю, я понесу наказание. Но прошу учесть, что я с восьми лет батрак, служил в Красной Армии и большая часть моей работы это – работа в партии. Я все время был использован на прорывах и исправлял положение, и везде уходил с честью».

Увы, но ни покаяние, ни батрацкое происхождение, ни красноармейское прошлое не спасли – открытое партсобрание ульяновской воспитательно-трудовой колонии постановило всех троих: Шулькина, Серебрякова и Кряквина из партии исключить.

Бумеранг вернулся.